Драббл: "Время тишины"

[pandora-hearts]

Название: Время тишины.
Автор: НикаАптерос
Фэндом: Pandora Hearts
Жанр: сюрр.
Персонажи: Глен, Джек, Алиса.
Дисклаймер: Не мое, но нравится
Рейтинг: PG
Размещение: запрещено
Размер: 1 134 слова
Предупреждения: оно вроде и не АУ, но и к событиям канона имеет очень призрачное отношение. Одно слово - сюрр.

Время тишины.

По сравнению с сумасшедшей яркостью летнего дня снаружи, комната казалась погруженной во мрак. А может, это оттого, что солнечный свет и не думал проникать в распахнутое окно. Точнее, проникать-то он проникал, но совсем не освещал круглое помещение – не играл бликами на зеркалах, не ложился золотистыми мазками на плиты пола, не отражался на полированной поверхности шкафчиков с игрушками. Не рассеивался теплым свечением по всему пространству, как положено порядочному солнечному свету.
Вместо этого он вопреки всем законам природы сосредотачивался, сужался, постепенно становясь одним лучом – и одним лишь янтарно-желтым блюдцем ложился на поверхность маленького чайного столика.
В лужицу света попадал небольшой фарфоровый чайничек с синей каймой. Чай лился из носика снизу вверх, медовой жидкостью заполняя крошечную чашечку, парящую над столом.
Две другие такие же чашечки чинно стояли на столе напротив неожиданных гостей.
Аромат пышных роз, цветущих снаружи, за открытым окном тоже не проникал в комнату.
Внутри царил совсем другой запах, ничем не напоминавший о том, что на улице лето. Тяжелый и прохладный воздух пах пылью, старой бумагой и кожей переплетов.
А еще в комнате стояла тишина. И хотя, если верить глазам, в саду шелестел ветер, качая ветви деревьев, и, кажется, даже о чем-то ворковала звонкоголосая птичка, в круглых, погруженных в полумрак покоях было тихо, как бывает в огромных фамильных библиотеках или в больших домах, где уже давно никто не живет.
Нежилая тишина. Тишина ожидания.
Тишину разбавляет негромкий стук – третья гостья, которая в другие времена могла быть здесь хозяйкой, дождалась, пока чай сравняется с краями чашки, и придвинула ее себе. Взяла маленькую ложечку и рассеянно окунула ее в воздушный белый крем пирожного. Лизнула с видом глубокой задумчивости на лице.
И вдруг оживилась, сверкнув аметистовыми глазами:
- Джек, а можно мне еще раз посмотреть те часы?
Безариус улыбнулся, за цепочку вытащил из нагрудного кармана тяжелый золотой диск, протянул на раскрытой ладони – солнце ярко мазнуло по узорам на крышке:
- Конечно, Алиса. Держи.
Девочка с озадаченным видом повертела часы в руках и, по-детски обезоруживающе и робко улыбнувшись, спросила:
- Я открою?
Джек кивнул.
Мелодия каждый раз приводила Алису в недоумение.
И в какое-то странное волнение. Словно музыка пыталась напомнить ей о чем-то давно забытом. Скреблась где-то на поверхности сознания смутными тенями – а еще глубоко падала в сердце, заставляя его стучать быстро и сбивчиво.
Алиса не уставала раз за разом слушать, пытаясь разгадать секрет таинственных звуков.
А еще часы шли в обратную сторону – тонкая стрелка двигалась от двенадцати к одиннадцати, от пяти к четырем. Хотя Алиса точно знала, что те большие часы, что висят на стене – всегда показывают одно и то же время, сколько бы они не пили чай здесь втроем. А за окном – всегда летний полдень.
На все расспросы Джек весело отшучивался и так ловко переводил тему, что Алиса не успевала спохватиться. Иногда очень хотелось прервать неторопливую светскую беседу и напрямик спросить обо всем.
Почему они здесь? Почему всегда так тихо? Сколько прошло времени?
Почему ничего не меняется?
Но Алиса боится говорить об этом, потому что внутри все сжимается в тоскливом страхе от мыслей о той правде, которую она может услышать.
Уж лучше так – говорить ни о чем, смеяться и поедать пирожные с вишенкой в сливочном креме и делать вид, что ничего не замечаешь.
Так спокойнее.
И молчать, молчать о том, что когда наступают паузы в непринужденной беседе – время словно растягивается в густой тишине. И в зеркалах скользят призраки не призраки, тени не тени. А стоит только обернуться – все исчезает.
Вот и сейчас.
- Что-то случилось, Алиса? – недоуменно спрашивает Джек.
А Глен как всегда молчит, но его взгляд становится уж очень пронзительным.
- Нет, все в порядке, - с неловкой улыбкой девочка возвращается к своему пирожному, но понимает, что аппетит пропал.
Уже много-много-много времени назад.
Алиса понимает, что сейчас вступает на очень зыбкую почву, но делать нечего. Она хочет знать правду.
- Скажи, Джек… Как называется эта мелодия? Ты упоминал об этом, но я почему-то забыла.
В зеленых глазах мелькает тень. Безариус на миг оборачивается к главе дома Баскервилей – точно спрашивая разрешения рассказать.
И впервые, должно быть, Глен не кажется ни мрачным, ни холодным. Только печальным. Уголки тонких губ чуть приподнимается – и Джек словно подхватывает эту едва заметную улыбку, отзеркаливает. И это так непривычно – видеть его серьезным… и решительным?
- Эта мелодия называется «Лейси».
Голос Джека разбивается на тысячу осколков и многозвучным эхом повторяет: «Лейси».
Мелодия хрустальным перезвоном струится из золотых часов, по руке, на стол, на плиты пола.
Мир не взорвался вихревыми осколками, картинками о тех призраках, чужими голосами.
Воспоминания не вломились в сознание круговертью образов.
Потому что, понимает Алиса, она просто ничего не забыла.
Она знает эти голоса.
И призраки – вовсе не призраки… это же ее слуга, и клоун, и водоросль… И зеркало – всего лишь окно – туда, в совсем другое сегодня.
Алиса вскакивает, и кружка, неосторожно сброшенная со стола, разбивается с оглушительным звоном. Чай медовыми брызгами окрашивает серые плиты пола.
Девочка вскидывает глаза на Джека, на Глена – и смотрит на них так, словно видит впервые.
Лицо Баскервиля бесстрастно, только губы упрямо сжаты в тонкую черту.
Джек бледен, как мел, и в потемневших глазах плещется тревога – и надежда?
Алиса впивается взглядом в его лицо.
- Я все помню, - произносит она бессмысленную фразу.
Она всегда все помнила. Просто почему-то этого не замечала…. Не хотела замечать?
Словно она спала – а теперь проснулась.
Первые тяжелые капли дождя разбиваются о землю. Купол странной тишины беззвучно трескается, распадаясь. И спустя мгновение комната наполняется громовым перестуком ливня, душным предгрозовым воздухом и запахом сырой земли.
Только в центре столика по-прежнему лежит, как приклеенное, блюдце яркого солнечного света.
И Алиса улыбается, как не улыбалась уже давным-давно.
Заколдованный сон завершается. Ожидание близится к концу.
По небу за окном летят быстрые низкие тучи.
Впервые не слепящее солнце.
Алиса подбегает к своим гостям, хватает за руку Джека, потом Глена – ледяные пальцы по инерции сжимаются, обхватывая теплую ладошку.
Девочка выдергивает их на улицу прямо через окно. И если бы кто сейчас видел главу дома Баскервилей, то он бы ни за что не поверил, что это один и тот же человек.
Звонкий смех тонет в хлещущем голосе летнего ливня.
Глен тоже улыбается – скорее глазами.
Они вымокают мгновенно – все трое. Одежда липнет к телу, волосы набрякли и потемнели. И, наверное, это жалкое зрелище.
Алиса стоит, запрокинув голову, и прохладные капли стекают по лицу, очерчивают брови, скулы, замирают в складке губ. Девочка не выпускает рук своих спутников.
Время наконец-то сдвинулось. Сны о других ее жизнях – теперь не больше чем сны. Ожидание подходит к концу. И теперь можно сделать шаг совсем в другую сторону. Можно все изменить.
Алиса сжимает теплые пальцы Джека, чувствует прикосновения узкой ладони Глена, и улыбается.
Дождь стучит оглушительно громко и, кажется, скоро будет гроза.
Алиса прикрывает глаза, пытаясь как можно четче запомнить это миг – миг защищенности и тепла, запаха мокрой травы, сырой земли, дождя и пыли.
Алиса улыбается, и негромкий голос почти не слышно за шумом капель.
- А давайте не будем умирать.
Джек сжимает ее ладошку крепче и поверх ее головы ловит серьезный и спокойный взгляд Глена.
- Да.